Невозвращенец [сборник] - Алексей Иванович Полянский

– Я верю, Герберт, что для тебя это очень важно, раз, и дело чистое, два. Я согласен. Но учти, мои возможности весьма ограничены. С бывшими коллегами отношения не поддерживаю, но кое-какую информацию из управления получить смогу. Технические служащие ко мне всегда хорошо относились.

– А твой штат?

– У меня четверо молодых ребят. Обучал сам, работают неплохо.

– Надежные?

– Для такого дела – нет. Полностью положиться нельзя ни на одного. Но под легендой можно использовать для слежки, сбора сведений.

– Уже неплохо. А платные осведомители?

– Есть. Консьержи, бармены, горничные, портье и прочая обслуга, которая повседневно общается с людьми. Но с ними надо быть очень осторожными. Большинство из них связано с полицией тоже. Их вводить в операцию можно только до определенного предела, который обусловлен моим статусом частного детектива.

– Что ж, будем действовать в этих рамках.

– Теперь ты мне ответь на два вопроса и можешь считать, что я приступил к делу. Ты гарантируешь, что этот русский задержан против своей воли?

– На сто процентов.

– Соображения о ключевой фигуре на стадии исполнения?

– Михаил, или Майкл, Квятковский, профессор местного университета.

Детектив брезгливо поморщился:

– Слышал о таком. Завязан на агентство безопасности. И не только.

– Думаешь, работает на братцев-американцев?

– Наверняка.

На этом деловая часть встречи была окончена. Остаток ракэ они добивали уже под разговоры о шансах мадридского «Реала» на победу в Кубке чемпионов и не совсем благочестивые анекдоты.

Вечером следующего дня Герберт Штим получил от детектива конверт с первой информацией.

В гостиничном номере Штим ознакомился с восемью страницами машинописного текста. Четким профессиональным языком были описаны многочисленные связи Квятковского в разных кругах бреденского общества. Наиболее перспективной для последующей разработки оказалась личная секретарша Квятковского.

Сорок лет. Двенадцать из них – в персональном штате профессора. Долгое время была его любовницей, даже рассчитывала на брак. Этого не произошло, и отношения между ними обострились. Кэтрин Верде пьет, устраивает своему шефу пьяные скандалы. В кругу друзей, приняв лишнего, называет его жуликом и прощелыгой, сломавшим ей жизнь.

Коллеги неоднократно советовали Квятковскому отделаться от чересчур агрессивной секретарши, но он в ответ говорил, что очень ценит Верде, считает ее отличным специалистом, что вряд ли сумеет заменить ее равноценной помощницей. Ну а недостатки – так у кого их нет? В срывах Кэтрин отчасти виноват и он сам. В свое время не отвадил ее от рюмки, и вот теперь пристрастие к спиртному переросло в болезнь. Он надеется уговорить Кэтрин лечь за его счет в хорошую клинику, излечиться от алкоголизма.

Хорошо знающие Квятковского люди удивлялись, почему этот достаточно жесткий и решительный человек терпит рядом с собой опустившуюся женщину, платит ей высокое жалованье, в то время как она лишь компрометирует его своими выходками. Правда, ходят слухи, что у Кэтрин подозревают рак печени. Возможно, именно поэтому Квятковский и терпит ее: коли развязка, и скорая, произойдет сама собой, тогда никто не обвинит его в бездушии. Но кое-кто высказывал и другое соображение: Верде располагает негативными сведениями о профессоре, и он просто боится уволить ее…

Что ж, это, пожалуй, уже версия.

…До прихода Эльфа оставалось два часа, вполне достаточно, чтобы поработать над материалами, полученными от Берштайна, о положении иностранных рабочих в Бредене. Тут были вырезки из газет и журналов, брошюры, данные статистического бюро, отчеты опросов общественного мнения, выступления депутатов парламента и муниципалитета на эту тему. Иностранных рабочих в Бредене было множество, официально – свыше ста тысяч, сколько на самом деле, не знал никто. В поисках лучшей доли сюда наехали турки, греки, югославы, африканцы, португальцы, итальянцы. В последнее время к ним прибавились поляки и граждане Израиля. В большинстве своем – люди, не нашедшие работы на родине, молодые, не имеющие специальности, но встречались и высококвалифицированные рабочие, даже дипломированные инженеры и врачи, согласные на любую, самую непрестижную здесь должность или занятие. Процент наркоманов и правонарушителей среди иностранных рабочих по вполне понятным причинам был много выше, чем среди коренных жителей. Это приводило к серьезным столкновениям, порой с трагическими последствиями. Правые партии, особенно полуфашистские, открыто требовали «поставить чужаков на место», а то и выбросить их за пределы страны.

На самом деле власти не собирались их высылать. Пребывание иностранных рабочих было выгодным. Эти обездоленные люди довольствовались самыми низкими ставками и думать не смели о забастовках; им не полагалось льготных пенсий и надбавок к лечебным пособиям и многого другого, чего добились за последние годы местные профсоюзы. Наживались на них и владельцы предприятий, и – особенно – хозяева старых, давно не ремонтировавшихся жилых домов в бедных районах.

Так что вся кампания против иностранных рабочих носила сугубо политический характер: во-первых, отвлекала внимание обывателей от подлинных проблем и бед страны, во-вторых, устрашая приезжих, помогала удерживать их в безропотном состоянии.

Эта тема (и тут ссылка на прихоть редактора была просто игрой) действительно интересовала и волновала Штима. Он давно собирал соответствующие материалы, а тут еще так получилось, что проблема иностранцев, их взаимоотношений с местным населением удачно оправдывала приезд в город, где у него были не только друзья, но и достаточно могущественные враги.

Эльф объявился в точно условленное время, но подниматься не стал, позвонил от портье. Штим спустился вниз. Стояла превосходная погода, и они решили прокатиться по городу, который журналист еще и не видел толком.

После нескольких фраз, которыми они обменялись в машине, Штим понял, что Эльф в качестве рабочей версии тоже остановился на линии Верде.

– Удалось проверить, что врачи поставили ей именно такой диагноз? – спросил Штим.

– Проверили, это действительно так. Она обречена, но в клинику ложиться не хочет.

– Почему?

– Неизвестно. Возможно, просто взбалмошный характер. Дома принимает обезболивающие наркотические средства и, конечно, продолжает пить.

– Подход возможен, или она слишком деградировала?

– Возможен.

– Легенда?

– Уже подобрал. Если одобряешь, примерно так. Сталелитейный концерн хотел бы заполучить Егорова как консультанта. Обратились ко мне, как к частному детективу, за помощью, так как сами подобраться к русскому не сумели. Имя заказчика я пока раскрыть не имею права по условиям договора.

– Неплохо. Одно только «но». Как я понял, Кэтрин в последнее время отошла от дел Квятковского и о Егорове может ничего не знать.

– Завтра попытаюсь познакомиться с нею и что-нибудь выяснить.

– Главное, – предупредил Штим, – чтобы после встречи с тобой она не побежала к Квятковскому. Получим двойника, не мне рассказывать тебе, чем это может кончиться для нас обоих.

– Не думаю. Сейчас у нее с ним не такие отношения. Я умею работать с женщинами. Брошенные любовницы, обиженные